Это могила моего прапрадеда. В надгробном камне выбиты уже немного стершиеся, но все еще хорошо различимые слова: "Ты никогда не покинешь Харлан живым".
Могилу поддерживают в хорошем состоянии. Мы обязаны ухаживать за ней - это память о нас самих. В конце концов, Харлан - место, где мой род жил с незапамятных времен. Это наш дом, наша земля. В этом воздухе - наши души, в нашей крови - дух Харлана; в этой земле лежат наши предки, и по этой земле будут ходить наши потомки. Ты никогда не покинешь Харлан живым.
Харлан лежит среди темных, мрачных холмов, у подножия большого пресноводного озера, которое с северной стороны обрамлено могучим каменным утесом. Маленькие домики, служащие нам жилищами - ничто в сравнении с соснами и секвойями, под пологом которых мы уже несколько столетий обитаем в тихом умиротворении. Иногда я сам чувствую себя ничтожным среди этих тысячелетних стариков. Сколько войн они видели, Сколько молодых людей и девушек гуляли в тени их крон? Когда я задаюсь такими вопросами, я начинаю понимать, почему мой отец, и мой дед, и прадед, и отец прадеда, на чьем надгробии выбиты те самые зловещие слова - все они так и не покинули Харлан.
И все же не понимаю.
У нас редко бывают чужаки. Да, чужаки. Мы не понимаем их, а они не понимают нас. Я чувствую в наших гостях какую-то борьбу, неприятие наших устоев, и меня это раздражает. Словно я - часть этого места. Неприятие городка - неприятие меня. Жена не понимает, да и для меня самого это часто загадка. Я - не отец, я не привязан к Харлану. Или привязан?
Всю свою жизнь я не покидал этот городишко. Не видел ничего человеческого, кроме крохотных домов, зато я каждый день просыпаюсь среди старых древесных гигантов и выхожу к серебристому озеру, зеркально гладкому и, кажется, необъятному. Я верю, что именно в этом озере живет дух Харлана, и он следит за нами, и он един с нами. Покинем город - он погибнет вместе с нами.
А еще я слишком много думаю о Харлане.
Это вполне объяснимо. Иногда я думаю, не лучше ли мне все бросить и уехать с женой и детьми в город, большой город? Она так этого хочет. Но нет, ей не понять, ее родители первые из своего рода приехали сюда. Она - не дочь этого места, она не едина с озерным Духом, и с древними Гигантами, и не чувствует в этом воздухе запах дома. Я могу ее понять, но она меня - нет.
Я держу небольшой мотель у озера, но так как гостей у нас почти не бывает, то мне приходится заниматься рыбной ловлей. Рыбу я затем продаю или обмениваю - одной рыбой сыт не будешь. Часто мы даже не торгуемся - мы едины, мы все одной крови, у нас общий Дом. Я регулярно ношу свежую рыбу сторожу Билли, а он охраняет могилы предков от барсуков и енотов. Хотя это совсем не важно. Я буду помогать своим братьям и сестрам, пока я жив. Уже давно мы все перестали быть просто соседями, нас связывает нечто большее. Иногда я думаю, помогает ли в этом Дух. Может, нам просто иначе не выжить?
В Харлане надолго не задерживается никто. Гости мотеля, видя, в каком состоянии находятся мои снасти, частенько из жалости на обратном пути привозят мне удочку. А иногда и спиннинг. С наживками и блесной. Но разве все это так важно? Не будет благословения Духа - не будет улова, а Дух милостив ко мне, потому что я все еще един с ним. Ни у кого из гостей не бывает хорошего улова. Они не понимают. Они не принимают это место.
Вообще я очень люблю озеро. Оно дает мне какое-то необъяснимое чувство того, что я согласен с самим собой, а моя жизнь в полном порядке. Умом я понимаю, что такая жизнь не для меня и что я должен вырваться из этой проклятой ловушки, прекратить это ужасное, закрытое существование, увидеть другую, новую жизнь. Мне рассказывали удивительные вещи, которые я не раз подвергал сомнению, и всякий гость отвечал мне, что это все - истинная правда. Рассказывали об огромных стеклянных домах, таких, что даже Гиганты не могут быть выше их, о диковнинных зверинцах и птицах с перьями красными, как свежая алая кровь, и зелеными, как у молодой осоки, и даже синими, как глубокое синее море. Сравнение с морем я никак не мог понять - вода не бывает синей. Настоящая вода по цвету неотличима от цвета свежеопавшей хвои, она бледно-зеленая, и при этом кристально прозрачная. Однако те рассказы вновь и вновь пробуждают во мне чувство узнать, что же там, за пределами Харлана, но я не могу - я принадлежу этому месту, и умру я здесь. Мне никогда не покинуть Харлан, покуда я жив.
Всякий раз меня спасает озеро. Выйду к нему - и сразу ощущаю спокойствие. Удовлетворение. Смирение. Почему именно озеро? Почему именно там стоит мой дом, и как я могу пускать к озеру чужаков, не желающих принимать его? Не понимаю. Но озеро прощает их. Оно способно одарить этой силой спокойствия любого, кто откроется ему, кто перестанет бороться. Жаль, что они не понимают этого, но зато понимаю я, и озеро одаряет меня. Мне нравится его таинственность. Серебряный блеск, не тревожимый даже каплей дождя, от него отражается весь падающий свет, и в солнечную погоду озеро словно полыхает в огне. Я верю, что это присутствие Духа. Какие тайны скрывает эта гладь? Я люблю выйти утром на причал и рисовать чудищ, обитающих глубоко на дне озера. Это стражи водоема, защитники Духа, и я не чувствую перед ними страха, ведь они тоже принадлежат этому месту, а значит, они со мной. Иногда я беру блокнот в руки и долго-долго рассматриваю нарисованное. Странно, что я никогда не помню, как их создавал. Быть может, один из них - моя изуродованная ненужными сомнениями душа? Что, если я на самом деле один из них? Странно, но эти мысли не вызывают у меня тревоги. Дух понимает, прощает.
***
На днях в мотель заехал мужчина, назвавшийся Бароном, известным кинорежиссером. Удивительно, но в нем не было того естественного для всех чужаков сопротивления. Он с большим удовольствием посмотрел несколько кассет из нашего запаса и сказал, что у нас хороший вкус. Не знаю, почему он вдруг так заключил, ведь я не видел других фильмов. Однако речь шла не о фильмах. Я продолжаю твердить себе, что он не понял. Он не мог нас понять. С каждым разом я все меньше уверен в своих словах.
Барон был совсем другим. Одним утром я вышел к пристани и увидел его, неподвижно смотрящего вдаль. Его поразило озеро, но он обратил внимание еще и на утес. Сказал, что они неотделимы. Я сразу же почувствовал вину за то, что ни разу не замечал утес и его постоянное присутствие. А Барон заметил.
Режиссер так впечатлил меня, что на следующее утро я, ничуть не боясь, вышел на пристань с блокнотом. Барон уже был там. Он сидел и так же неподвижно смотрел на водную гладь, будто и не уходил никуда. Я же сел неподалеку и начал рисовать. Но я четко осознавал, что вышел только для того, чтобы он заметил. Мне хотелось рассказать про все, и про Дух, и про мои терзания, и про чудовищ, населяющих бездонные глубины озера. Он заметил, живо заинтересовался.
И тут же предложил уехать. На стажировку. Сказал, я один из немногих, кто еще создает душой, а не "законами жанра", и еще очень долго хвалил меня за проделанную работу, восхищаясь мельчайшими деталями, которые я бессознательно добавлял каждому из своих созданий.
Но это же не мои создания! Это Стражи озера!
Или это я сам? Кто эти чудовища? Как они вышли из-под моей руки?
Мне срочно нужна была помощь. Озеро уже не лишало меня сомнений. Я начал бороться. Это было плохо, я хотел спросить жену, Барона, Билли, кого-нибудь, но кто может понять меня, когда их жизни так прозрачно ясны, и их желания так четко определены, кто меня поймет! Чего же хочу я? Кто я вообще? Где я должен быть?
За этими мыслями я и не заметил, как пришло время Барону уезжать. Он обещал вернуться через неделю, и тогда я должен был дать ему ответ. Я не знал, что делать. Жена же сияла от счастья. Быть может, это и была та самая зацепка, которую я так долго ждал, шанс выбраться из городишка...
Неужели можно покинуть Харлан живым?
***
Вот уже шесть лет я работаю в студии Барона. Невозможно представить, как бы я дальше жил, не получи я эту работу. Подумать только, когда-то я удивлялся небоскребам и зоопаркам с попугаями...
И бесконечная радость, счастье, что ужасная рутинная жизнь наконец подошла к концу. Теснота и суматоха оказались не так страшны, как я себе представлял. Элис и дети изменились до неузнаваемости, счастье так и исходит от них, а ведь я раньше и не замечал их рядом с собой, а замечал только чертово озеро, пропади оно пропадом. А еще я наконец занимаюсь любимым делом, а не рыбной ловлей. Мотель мы, кстати, продали.
Вот только Барон охладел ко мне. Теперь он заявляет, что я становлюсь обычным художником, который "творит мозгом". Он не понимает, что невозможно постоянно рисовать все, что придет в голову. Иной раз это просто безвкусно, почти всегда необработанная идея извращена настолько, что показывать результат стыдно даже самому себе. Похоже, я теряю хватку. Здесь нет озера. Даже в городе оно меня не отпускает, но я наконец могу понять, почему. Всю свою жизнь я удерживал себя в Харлане, и озеро всегда было рядом. Почему-то оно не отпускает меня. Разве я не привязался к нему сам?
Мне все-таки пришлось вернуться в Харлан. Нужно было подписать какие-то бумаги, связанные с продажей дома. Я даже не хотел узнавать, какие. Лишь бы провести в этой глуши как можно меньше времени.
Но по приезде я был просто оглушен. Выкупивший мой мотель рыбак превратил его в рыбную лавку, я знал это. Но сколько же там было рыбы! Пожалуй, ни в один год я не вылавливал столько, сколько было у него на прилавке. Кому все это покупать? Это было варварство.
С бумагами разобрались довольно быстро, но я не уехал. Я не мог. С озером не могли так обращаться. Где же Стражи? Где все те, кто должен охранять это место? Неужели они просто смирятся с этим беспределом? Неужели это все - плод моей больной фантазии? Нет, все не так просто. Я - Страж, и я бросил дом, который должен был защищать. Вот теперь все стало прозрачно.
Но ничего сделать уже было нельзя. Все продано, у меня нет денег выкупить дом у рыбака обратно. Рыбак - не я, он не принадлежит этому месту, и умеет бестолково, злодейски им пользоваться. Он не вернет мне дом. Не вернет озеро. Я проиграл самому себе.
Перед тем как уехать, я в последний раз вышел на пристань, проститься с озером, с Духом, который погибал по моей вине. Я видел, что будет дальше. Я видел рыбацкие лодки, маленькие фабрики, гигантские заводские комплексы, вырубленный лес, горящий лес, свалки, горы металлолома, уродливые нефтяные пятна, оскверняющие святую серебряную гладь того самого озера, которое я не спас от одного-единственного жалкого рыбачка; я видел, что этот человек стал началом конца для Харлана и что Харлан никогда не простит мне свою гибель. Дух озера, я чувствовал его присутствие, и в этот по-особенному солнечный день он явился передо мной лично.
Мои колени подкосились, я упал на пристань, свернулся и горько зарыдал.
Дух был верен мне все это время, но лишь один раз я позволил себе засомневаться в его верности, и этим сомнением погубил его и все вокруг. Не будет больше ни озера, ни утеса, ни зарослей Гигантов, ни Харлана вообще. Дух погибал и забирал меня с собой. Я предал его и теперь должен понести наказание.
Лихорадка уже убивала меня в доме знахарки, и в свой самый последний момент я понял ужасную правду, которую не мог понять все эти годы.
Мне никогда не покинуть Харлан живым.
