Яблочный год. Часть вторая, заключительная
Начало здесь
Наступил октябрь и стало промозгло холодно. Я принял решение на выходных съездить в райцентр и купить себе осеннее пальто.
В пятницу заглянул в кабинет директрисы.
— В субботу собираюсь в город съездить. Если есть почта или поручения, готов взяться.
— Как раз в субботу почтальон приедет, так что не беспокойся. — Она смотрела на меня своим пронзительным взглядом и говорила медленно, с достоинством. — Там в центре столовая хорошая, по правую руку от церкви. Обязательно загляните.
— Непременно!
Рано утром в выходной я сел на автобус, и меньше чем за час, докатил до райцентра. Это был маленький тихий городок, всего три церкви, одна библиотека, клуб и с десяток разных магазинов.
Было всё ещё раннее утро, и я первым делом посидел в парке, дожидаясь времени, когда начнут открывать магазины. Погода выдалась чудесная — последнее осеннее тепло ласкало город. В парке нежно пахло мокрой от росы листвой. Я сел на скамеечку под небольшим аккуратным деревцем и тут же заметил, что это была яблоня, но совершенно пустая. Как ни старался я, не смог найти ни одного плода ни на дереве, ни под ним. Это ведь то, о чем упомянул почтальон — здесь неурожайный год.
Почему-то это так встревожило меня, что я вскочил со скамейки и быстрым шагом прошёлся по парку, выискивая глазами яблони. Мне встретилось ещё четыре, и ни на одной из них не было плодов.
— Чудеса, — сказал я вслух и ушел из парка.
В магазине с крупной вывеской "одежда" я нашёл пальто точно такой же расцветки, как и мой пиджак, улыбнулся ему, как родному, примерил и остался очень доволен.
— Вам очень идет! — подтвердила мои мысли продавщица. — Эта модель шестьдесят три рубля. Пальто сразу наденете?
Цена тоже была подходящая, я расплатился, получил от продавщицы очередную улыбку и она подложила мне карамельку вместе со сдачей. Я тоже улыбнулся ей и вышел на улицу в своей обновке.
Времени до вечернего автобуса ещё много, и я решил заглянуть в парикмахерскую. За последние пару месяцев мои волосы сильно отросли и теперь не только прикрывали уши, но и норовили заползти за воротник.
К моему изумлению, двери парикмахерской были заперты. Я подергал сильнее, скорее от отчаяния, чем от надежды, что она и правда откроется.
— Не дергай зазря, все уехали на похороны. — Сказал хмурый прохожий и протянул мне "красный мак". — Вот, возьми, я с поминок забрал.
Ну что ж. Я машинально сунул конфету в карман нового пальто. Тогда остаются столовая и библиотека. Я решил начать со второй, пока она ещё не закрылась.
Библиотекаршей была бледная молчаливая и немного сонная девушка. Она проверила мои документы и оформила читательский билет.
— Читать здесь можно все, брать с собой только из того ряда. Оформлю на две недели.
— Я слышал у вас есть книга "Душа под защитой религии".
Девушка на мгновение удивленно раскрыла глаза, но тут же вернулась в своё сонное состояние и пожала плечами.
— Вон на том стеллаже, на букву "Я", по фамилии автора.
— А архив местной газеты?
— Газету выносить нельзя. — Равнодушно предупредила девушка и рукой указала на расположение архива. — более свежие — справа, самые старые — слева.
Сначала я отыскал книгу и прямо рот раскрыл от удивления. На обложке, кроме названия был крупно указан автор. Яжень П.
Вот так сюрприз!
— Девушка, а автор местный был да?
— Так и есть. Я сначала удивилась, очень уж странный выбор литературы, а потом вспомнила, что у вас фамилия такая же. Подумала, родственника ищете. Кем он вам приходится?
Она надела большие очки и внимательно посмотрела на меня.
— Не уверен. — Я просмотрел форзац, титульный лист и даже перевернул книгу в поисках полного имени, — здесь только один инициал — "П". У меня ведь отец Павел, дядя Пëтр, дед Панкрат, прадед Платон. И ещё были среди родни Потап и Пантелей.
Девушка снова пожала плечами.
— С собой возьмете?
— Боюсь я за две недели не успею вернуться.
— Приезжий? Приезжим можно на месяц брать. Давайте, оформлю.
Я отдал девушке книгу и углубился в изучение газетного архива.
Не так уж много я обнаружил, но яблочные года в Деревне Клюки упоминались пять раз. Я просматривал газету за август, и если находил упоминание яблочного года, брал номера за ноябрь и декабрь того же года. Наверное я слишком поверил во все эти разговоры о демоне, но сейчас изучая архивы, я совершенно не удивился, находя детские некрологи из деревень Клюка, Черта и Лунных Котов как раз в обозначенный период.
Я уже собирался уходить, но вдруг меня посетила ещё одна мысль. Я снова открыл
Зимние газеты на сводке погоды и моя догадка сразу подтвердилась. Дети умирали в тот самый день, когда выпадал первый снег.
Я задумчиво посмотрел в окно. Оказывается, уже стемнело. Я вскочил.
— Который час? Я же на автобус опаздаю!
— Книгу не забудьте, я оформила. — Сказала девушка, поправив очки.
В воскресенье я навестил свою хозяйку. Она держалась молодцом.
— А что мне! По дому передвигаюсь помаленьку, да и подружки меня кажный день навещают.
— Вы тёть Клав, если что мне в стену стучите, я сразу прибегу.
— Постучу, коль понадобишься, — пообещала старушка.
Я скользнул взглядом по её руками сразу заметил, что кончики пальцев тоже посинели.
— Ага, — Сказала она. — Болезнь дальше пошла.
— А доктор что?
Она пожала плечами.
— Твердит одно — цианоз.
Я уже собирался уходить как она вдруг сказала:
— Я, Серëжа, из-за этой болезни улыбаться разучилась. Даже когда стараюсь — ничего не выходит. Скоро демон меня всю без остатка выпьет, одна оболочка останется.
Сказав это она в страшном оскале раскрыла рот, демонстрируя отсутствие улыбки, а потом хмуро уставилась в окно.
А в понедельник в школе ходили слухи, что ещё четверо заболели.
Я посмотрел на календарь. Получалось через двадцать восемь дней после первого случая.
Я стал потихоньку опрашивать Галину Петровну, столкнувшись с ней в школьном коридоре на переменке.
— Кто вообще этот демон?
— Кто-то из здешних. Обычный житель.
— Значит это может быть кто-то из моих соседей?
— Ты ведь в деревне Лунных котов живёшь?
— Да.
— Тогда не твои соседи. Демон всегда из деревни Черта.
— Почему?
— Так ведь Черта — это изменённое название. Раньше это была деревня Черти.
— Ого, — удивился я. — Никогда бы не догадался. Так ведь и Анюська оттуда?
— Да, бабушка Замий с внуками в деревне Черта живёт. А ещё все учителя, кроме вас, Сергей Палыч, половина учеников, сторож, даже Женечка оттуда.
— Значит, демон легко может быть в школе.
— Очень вероятно. Ему к невинным детям поближе быть нужно.
За обедом я сидел один, игнорируя крики и возню детей, которые по природе своей просто не могут есть спокойно. Я глубоко погрузился в свои мысли. Картошка, мясной гуляш, обильно политый яблочным соусом, яблочно-капустный салат, яблочный компот. И в какой момент пища перестала меня радовать?
Надо уезжать. Я к этому месту не привязан. Заберу документы, уволюсь. Денег хватит ещё месяц или два продержаться, пока не найду работу в другом месте.
На душе повеселело. Даже если это не демон, болезнь вполне может оказаться заразной. К чему мне торчать здесь?
Вернувшись из столовой, я застал в классе Костю. Мальчик крепко задумался.
— Что тебя беспокоит, дружок?
— Да демон этот… — Признался паренёк, забавно поморщившись.
— Так-так!
— Понимаете, Сергей Палыч, вот если он невинное дитя забирает, то я подумал, может мне перестать быть невинным? Я мог бы начать хулиганить, спорить со старшими, стекло ещё разбить, и стать ну совсем плохим ребëнком!
Я вскинул брови, удивлённый такой логикой, а он продолжал:
— А потом я подумал, если я так поступлю, возможно я спасусь, но тогда получается, я подставлю малышей! Разве это правильно?
Мне стало нестерпимо стыдно. Я ведь только что почти решил уехать, а этот чуткий ребёнок, в отличие от меня, подумал о других. Я посмотрел в огромные, чуточку наивные глаза Кости и понял, что не смогу уехать сейчас.
Я ничего не ответил мальчику. В класс зашла Анюська в расстёгнутом красном пальто поверх школьной формы и холодно, бездушно сказала:
— Идём Кощей, бабушка ждёт.
Анюська взяла Костю за руку, её бледные тонкие пальцы плотно обхватили детскую ручку брата. Если и правда она демон… Мне ведь не удастся вклиниться между ними, чтобы спасти Костю.
Дверь за ними закрылась и я достал из ящика стола книгу, которую взял в библиотеке.
До сих пор ещё не было подходящего момента её почитать, но я пролистал её на переменке и увидел несколько интересных картинок. Это были схематично изображенные человеческие тела, четыре в ряд на одном листе. У первого тела ноги по колено и уши были выкрашены в синий. У второго уже ноги целиком, уши и пальцы рук. У третьего всё, кроме лица. Последний же был выкрашен в чёрный и снизу надпись: “смерть”.
Автор называл заболевших “подпиткой”.
В тексте под картинками говорилось, что смерть “подпитки” наступает всегда после смерти ребёнка. Все пораженные погибают в разное время, в зависимости от силы духа. Упоминалось также, что были случаи, когда заболевший выживал.
— Домой не идёте, Сергей Палыч?
Я оторвал глаза от книги, надо мной нависал живот директрисы. Я убрал книгу в стол и поднялся.
— Вот как раз собирался.
— Как прошла ваша поездка в райцентр? В столовую попали?
— Закрыта была, — соврал я.
Почему-то не хотелось пока никому рассказывать ни про библиотеку, ни про книгу.
— Жаль. Не повезло.
— Может, в другой раз. — Я попытался улыбнутся.
Под пристальным взглядом Раисы Спартаковны я взял свой новое пальто и направился к выходу, давая понять, что ухожу. Она постояла ещё пару мгновений и пошла следом за мной.
В конце недели первым уроком у моего класса была математика. Дети сегодня были тихие и вялые, задачи совсем не решались, а цифры терялись и искажались.
Посреди урока заглянула Аллочка.
— Извините, что прерываю, Анюську вызывают к директору.
Девочка с каменным лицом встала и без тени эмоций пошла за Аллочкой.
Я продолжил урок.
Через десять минут девочка вернулась в класс и была ещё бледнее, чем обычно.
Мне было ужасно любопытно о чем они говорили и я решил при первой возможности опросить Анюську, однако девочка сбежала из класса сразу после урока, а я весь оставшийся день был занят с другими классами.
После шестого урока, уставший и вымотанный я заглянул в учительскую, где собрались уже мои коллеги Аллочка, Галина Петровна и ещё две незнакомых мне пожилых женщины.
Говорившая о чем-то Галина Петровна резко осеклась и повернулась ко мне.
— А вы Сергей Палыч к нам откуда приехали? — подозрительно спросила она.
Все замолчали.
— А вам зачем?
Молчание было таким напряженным, что казалось, мелкие невидимые бубенчики повисли в воздухе, раздражая эфир своим ровным бренчанием.
— Если прогнать чужака, демон не сможет поглотить невинное дитя, — задумчиво произнесла Аллочка.
— И правда. Нам тут чужаки не нужны. — Строго сказала одна из незнакомок.
Все четыре женщины смотрели на меня осуждающе и даже враждебно.
— Да я ведь не совсем чужак, — начал я и замолчал.
Что именно следует рассказать?
— Как это — не совсем? — Подозрительно спросила Аллочка.
— Я ведь родился в этих местах. У меня и могила деда в пяти километрах отсюда.
— Что-то мы о тебе никогда не слышали, — подозрительно протянула Галина Петровна.
Я сглотнул от нарастающего напряжения.
— Могила моего деда в пяти километрах отсюда. Могу показать! А ещё у меня есть книга! Там указан автор с той же фамилией, что и у меня. Странное совпадение, не правда ли?
Тут одна из незнакомок порывисто встала.
— Что за книга? Откуда? — Голос её звучал встревоженно.
— Книгу я в библиотеке взял. Вначале мне про неё Люся рассказала, а уже потом я фамилию автора увидел.
— Кто вам рассказал? — Переспросила Галина Петровна.
— Люся.
— Какая Люся?
— Ну, Люся… Она тоже здесь, в школе, работает. В соседнем от моего кабинете.
— У нас никогда не было сотрудницы по имени Люся. Да и тот кабинет уже лет шесть как заперт.
У меня внутри всё похолодело. С кем я тогда разговаривал?
— Может быть Люся и есть демон? — Я обвел взглядом всех присутствующих и бесцеремонно схватил за руку Галину Петровну. — Дамы, подождите нас здесь, пожалуйста.
Я повёл её в мой кабинет, жестом попросил помолчать и принялся писать:
“Как же так вышло, что мы ни разу не встретились, Люся? Заходите ко мне на бутерброд с кабачковой икрой. Кстати! Могу я поинтересоваться, какая у вас Фамилия?"
Я старался писать как можно нейтральнее, но из-за эмоций, охвативших меня, было трудно оценить насколько неловко выглядит моя записка. Всё же я решил рискнуть.
“Зайти сейчас снова не получится, извините. Может другой раз.
А фамилия моя очень лёгкая: Фер.”
— Люся… Фер! — Выдохнула Галина Петровна шепотом.
— Что? Вы её знаете? — Так же шепотом поинтересовался я.
— Нет-нет, не в этом дело! Вы просто послушайте: Люся Фер, Люсяфер…
— Люцифер!
У меня мурашки побежали по спине. Нужно увидеть её!
Мы бросились из моего кабинета, подбежали к соседней двери и вместе толкнули её. Вопреки ожиданиям дверь была заперта.
— Что-то случилось? — Спросила у нас директриса, внезапно возникшая позади.
— Здравствуйте, Раиса Спартаковна! А что в этом кабинете? У меня словно сквозняк с этой стороны. Может ли быть, что там окно открыто?
Врать директрисе в лицо, похоже, входило у меня в привычку.
— Посторонитесь.
Она плавно подошла, достала связку ключей из кармана и медленно отворила дверь.
Оттуда пахнуло пылью. В помещении было сумрачно, окна закрыты, старая школьная доска разбита и осколки повсюду на полу.
— Ну и где же ваш сквозняк, Сергей Палыч? — Насмешливо спросила директриса.
— Не знаю, — растерялся я. — Не здесь…
Мы с Галиной Петровной вернулись в мой кабинет. Я постоял в задумчивости, но не нашел, что сказать, поэтому молча достал из ящика стола книгу.
Мы вдвоём склонились над текстом.
В книге говорилось, что у демона есть две функции — поглощение и рост. Акт питания и акт совершенства. Автор книги не знал сколько ступеней надо преодолеть демону и для чего, но он был убеждён, что, забирая душу ребёнка, демон становится сильнее. Души взрослых же рассматривались только как энергия для переваривания.
Автор утверждал, что получив метку, избежать своей участи невозможно. Если ребёнок уже под контролем демона, ничего сделать нельзя.
Мы пролистали книгу, но больше ничего интересного не нашли. Много предположений и мало выводов.
Ноябрь пришёл незаметно. Моя соседка уже совсем не выходила из дома. Её руки совсем посинели, а зайдя к ней недавно, чтобы растопить печь, я заметил синее пятно и на шее. Говорить тут было не о чем. Всем заболевшим становилось хуже.
Настал день очередного приезда почтальона. В учительской подготовили стол для заполнения конвертов и прочей канцелярской работы. Меня поставили дежурным, чтобы встречать всех желающих отправить или получить письмо.
Почтальон прибыл после третьего урока, я налил ему чаю и усадил на самый удобный стул.
— На урок спешишь?
— Нет, у меня "окно".
— А! Это хорошо! Тогда со мной посиди. Что-то я тебя в прошлый раз не видел.
— Ездил в город за пальто, — пояснил я.
— Дело хорошее. Очень мне у вас в области погода нравится! Я ведь только летом сюда перебрался. Жильё в городе нашёл, семью перевëз. Работа хоть и с разъездами, зато на природе бываю! Мы сами из Сибири, от морозов устали. Лето у нас — недели три-четыре. А тут раздолье! Уже ноябрь, а мы всё ещё в пальто ходим.
Почтальон рассказывал, а у меня от каждого его слова всё сильнее и сильнее холодело нутро. Чужак.
И ведь болезнь после его приезда появилась. Дрожащими руками я снял свои лакированные туфли, стянул носок и весь мир в одно мгновение совершил кувырок вокруг меня. В висках стучало, голос почтальона доносился, словно из трубы, так гулко, что слов не разобрать.
Мои ноги от кончиков пальцев и до середины стопы были синими, как мой диплом учителя. Совершенно бездушный синий цвет. Я украдкой посмотрел в зеркало, и, отодвинув прядь волос, убедился, что уши тоже уже посинели.
А потом в одно мгновение всё успокоилось, я вернул свои хладнокровие и совершенно спокойно посмотрел на своего собеседника.
— Что это у тебя? Болезнь какая?
— Да, — говорю. — Болезнь. И очень заразная. У нас уже восемь человек болеет, я девятый. Лучше бегите отсюда прямо сейчас.
— Эпи.. Эпидемия, получается?
Бедный почтальон, нервно дыша вскочил со своего места и дрожащими руками принялся застëгивать непослушные пуговицы клетчатого пальто.
— Беги уж! На ходу застегнёшься.
Он выбежал из кабинета, опрокинув табурет и уронив пару стопок бумаг.
На шум пришла Директриса. Долгим взглядом посмотрела на меня, сцепила руки на животе, поджала губы и укоризненно сказала:
— Зря вы так с почтальоном.
Я поднял стопку бумаги и поспешно стал складывать.
— А хотите, я вас переведу? — неожиданно спросила она. — Далековато, но школа там хорошая, да и в городе, не в деревне.
Я удивился.
— Это что же я так плохо работаю, что меня переводить? Если это из-за почтальона, я и сам могу в райцентр письма отвезти.
— Как знаете.
Сказав это, она плавно развернулась и вышла, оставив меня прибирать образовавшийся бардак.
Последний урок был со старшеклассниками. В этом году их всего трое.
Вдруг в класс вломилась Анюська, упала передо мной на колени и заревела.
Я воспользовался случаем и погладил Анюську по голове, проверяя нет ли рогов под её взлохмаченной белой чёлкой.
Девочка так долго не показывала своих эмоций, что я забыл, что они у неё есть.
Никаких рогов у девочки не обнаружилось, абсолютно ровный череп.
— Решайте задачи со страницы тридцать четыре.
Я подхватил рыдающую Анюську на руки и вышел из класса, оставив своих учеников с недоумëнно открытыми ртами.
В учительской обнаружилась Аллочка.
— Подруга! Выручи с десятым классом, мне срочно нужно отойти.
Рыдающая девочка у меня на руках была веским аргументом. Аллочка кивнула и, захлопнув книгу, быстрым шагом прошла мимо нас прямо к моему кабинету.
Я накинул свою пальто на Анюську, вынес её на улицу и усадил на раму велосипеда.
Быстрее ветра мы домчались до дома бабушки Замий. Старушка, широко расставив ноги, резво пилила сук старой яблони.
— Есения Сергеевна!
— А?
Я кивнул на всё ещё заплаканную, но притихшую Анюську.
— Что за напасть! — Ахнула бабушка.
Анюська в очередной раз всхлипнула и передернула плечами под пальто.
— Жди меня здесь. — Приказала мне старушка и увела внучку в дом.
Я прислонил велосипед к стене дома под окном, сунул руки подмышки, чтобы согреться и принялся дожидаться.
Сквозь стекло мне было видно муху, ползающую по подоконнику. Она бесновалась у окна, регулярно врезаясь в стекло. Случайно упала на спину и тут же громко загудела, пытаясь перевернуться. Но этих усилий оказалось недостаточно. Муха замерла, перестала шевелить даже лапками.
Страшно ли ей? Может ли букашка испытывать страх перед собственной беспомощностью?
Но отдых длился лишь пару секунд, а затем новая попытка перевернуться.
Пару минут муха чередовала шумные попытки вернуться в естественное положение с короткими передышками.
Наконец, очередная попытка увенчалась успехом. Однако, муха не спешила улетать, как я от нее ожидал. Измотанные насекомое замерло, стоя на ногах. И только после передышки поползла в укрытие. Сил на полёт уже не было.
— Замëрз? Пойдём, чаем напою.
Бабушка Замий махнула мне, приглашая в дом.
Я вошёл, разулся и осмотрелся. В доме было чисто, тепло и пахло кислыми щами.
— Спит. Я её только уложила, как она сразу заснула. Пальто твоё у входа, потом заберëшь.
Она плеснула заварки в две металлические эмалированные кружки и залила кипятком.
— Есения Сергеевна, вы ведь про демона наверняка слышали?
— А кто у нас в деревне не слышал!
— Признаться честно, я сначала думал, что это ваш Костя — невинное дитя. Но теперь сомневаюсь.
— Невинное дитя? Кто тебе такую дурь сказал? Это тогда каждый второй младенец подхоит! Дитя должно быть невиннообвинëнное. Ложно, стало быть. Разве моего Костика кто-то обвинял?
— Костю — нет, — задумался я. — А вот Анюську травили в школе, за то, что у неё отец…
— Насильник? — ахнула бабушка.
Я кивнул, а она, схватившись за голову крепко задумалась.
— Мой старший сын и правда в тюрьме сидит. Плохо я его вырастила. Вот только Анюська не его дочь. Её мать нагуляла где-то.
— Так она вам не родная?
Старушка качнула седой головой.
— Так получается, что это Анюська — дитя, которое поглотит демон?
Бабушка снова кивнула.
— Похоже на то.
Мы оба мрачно замолчали. Я грел руки об кружку чая, не решаясь отпить.
— А я ведь тебя сразу узнала, Серёженька. В тот год ты был тем самым дитя. Но твой отец увёз тебя до первого снега.
Я оторопело смотрел на старушку. Что она несëт?
— Не помнишь? Ты ведь не жил здесь, отец тебя в сентябре привез, сказал месяцев на шесть, не больше. В школу здесь тебя устроил. По слухам, что-то дома у тебя случилось, а что именно я и не упомню. Вроде тебя в твоей старой школе в чём-то обвинили. Вот отец тебя и увёз подальше от сплетен и суматохи.
Она потерла лоб и вздохнула.
— Мы в тот год нечисть быстро вычислили, у у сторожа на ферме огромный горб был. Пока народ демона отвлекал, тебя отец и увёз. Ох, и волновалась я тогда! Боялась, что эта нечисть на моих сыновей переключится, но что уж скрывать, моих парней всегда по справедливости обвиняли.
Она помолчала немного, теребя край рукава своего цветастого халата.
— А на деле вышло так, что как только тебя увезли, демон сразу ослаб. Мы его мотыгами да лопатами забили, пока он в пепел не превратился. Люди говорили что это конец и с демоном покончено, но моя бабка в это не верила, она утверждала, что демон просто притаился и скоро явится в новом обличии.
Она подняла на меня глаза.
— У тебя ведь и метка была. Ты тогда конфеты получал от каждого встречного. У тебя этих сладостей всегда полные карманы были.
Я сунул руку в карман и обнаружил там карамельку, полученную за обедом от Женечки. Повсюду эти конфеты.
— Видишь, это твоя метка вблизи демона работает.
— А у Анюськи? У неё метка есть?
Теперь бабушка удивлëнно уставилась на меня.
— Что ж ты за учитель, если не заметил? Разве ты не видишь, как она учиться стала? Словно все ответы заранее знает. Это и есть метка. И как же я раньше не заметила! Думала, девка просто за ум взялась.
Я густо покраснел. А ведь я эти способности приписывал демоническим.
— Кто же тогда демон? — Спросил я скорее у своей кружки чая, чем у кого-то ещё.
— Надо искать какое-то излишество в теле. Вот, как горб или шестой палец. Хвост, рога, слишком длинный нос.
Она посмотрела в окно на голые яблони и облетевшую листву.
— А ведь уже ноябрь в разгаре. Того и гляди первый снег пойдёт. Ты уж мою Анюську выручи.
— Вашу?
— Полюбилась она мне. — Пожала плечами бабушка. — Я ведь её с младенчества как родную рощу.
Я тоже посмотрел в окно и меня словно током ударило.
— А ведь и правда! Ноябрь! А эта беременная никак не разродится. И в декрет не уходит.
Я начал что-то подозревать.
— Какая беременная?
— Директриса наша, Раиса Спартаковна.
— Никакая она не беременная! Это кто тебе сказал? Она такая ещё прошлой зимой была, и ещё раньше. Просто толстая.
Мы посмотрели друг другу в глаза и одновременно осознали.
Бабушка встала из-за стола, накинула стёганую фуфайку, и выходя из дома бросила мне:
— Останься с Анюськой.
Я допил свой чай, за окном стемнело. Костя вернулся домой, но едва поздоровавшись, угостил меня конфетой и скрылся в недрах дома.
Есения Сергеевна вернулась не одна. Двое зашли с ней в дом, остальные остались снаружи, тихонько переговариваясь в темноте.
Среди вошедших был мужчина в длинной серой рубахе и с крестом на груди и Галина Петровна.
— Я, Сергей Палыч, только сейчас поняла, что это она для вас Люсей прикидывалась! И ключи от того кабинета только у неё были.
Она протянула мне сверток.
— Возьми, это тебе пригодится.
Пожилой мужчина, стоявший за спиной хозяйки дома, шагнул вперёд.
— Позвольте представиться, отец Тарасий.
— Послушай меня, Серёжа. — Строго сказала Есения Сергеевна. — Ты мою Анюську увези подальше, пока мы демона отвлекаем. Мы тебе собрали всё необходимое.
Я осмотрел сверток. Это оказался небольшой рюкзак, туго набитый всякими вещами и продуктами.
— Там на дне и деньги есть. Отец Тарасий говорит, нужно торопиться, пока она сил не набралась ещё.
— Очень ты на своего деда похож! — Священник погладил свою тонкую рыжеватую бороду. — У меня к тебе один очень важный вопрос. Она тебя хоть чем-то угощала?
— Вроде нет, — я задумался. — Пирожок предлагала, но я отказался. Однажды, столовую в райцентре рекомендовала, просила сказать, что я от неё. Да только я в столовую не попал.
— Это хорошо, что не попал! Раз она тебя, как дитя поглотить не сумела, ты теперь у неё до конца жизни будешь силы тянуть. Чем ближе к ней, тем сильнее силы тянешь.
Галина Петровна пошарила в кармане, достала конфету в шуршащем фантике и сунула мне в карман брюк, туда же, где уже лежала карамелька от Женечки. Священник многозначительно указал на мой карман.
— Видишь! Это её силами твои детские желания исполняются.
— Если подумать, она меня и перевести хотела, в другую школу.
— Это потому, что ты ей тут мешал.
— Зачем ей было нужно, меня в столовой накормить?
— Точно не знаю. Я думаю, это какой-то способ разорвать с тобой связь, чтобы ты перестал её сил лишать. Я знаю только, что заболевшие демонической хворью, чахнут быстрее, если из рук демона пищу принимали. Такое уже было.
Галина Петровна нетерпеливо шагнула к нам.
— Некогда нам больше говорить! Закат сегодня был малиновый, значит завтра снег будет. Торопись, пока девочка жива. А мы уж тут задержим демона!
Бабушка разбудила и одела Анюську, я усадил её на раму велосипеда, бегло осмотрел толпу деревенских, вооружённых палками, топорами и косами и решительно надавил на педаль. . Под одобрительное и воинственное кудахтанье всех собравшихся, мы с ней выехали из деревни и стали отдаляться от этого места так быстро, как мне позволяли мои силы и скудное ночное освещение.
К рассвету мы были уже в райцентре и собирались ехать дальше.
Пошел первый снег. Ехать стало холоднее, но Анюська продолжала дышать, что согревало мне сердце.
Как и обещал — в этой истории я выжил. Но мои ноги и уши навсегда остались синими.
Вот и вся история.
А теперь, поставь чайник, Анна.