Lenss

Знаете, в чем, мне кажется, величайшая пошлость нашего времени? В попытке пропагандировать Церковь. Некоторые думают, что это называется «миссионерствовать». Но когда мы пытаемся втемяшить людям в умы, что Церковь есть то, чем она на самом деле не является, когда мы думаем, что в этом деле все средства хороши, это называется «пропагандировать».

Величайшая пошлость, когда мы пропагандируем Церковь, как средство для улучшения жизни. И вот эта пропаганда нам и кажется миссией, Евангелием, доброй вестью.

Хотите не болеть? Или поправиться поскорее? Утратили надежду на традиционную медицину? Идите в Церковь. Ваше здоровье в руках Божиих. Вот, смотрите, сколько средств! Здесь у нас мощи, тут чудотворные иконы, там святая водичка, а на свечном вы можете купить чудодейственное маслице!

Хотите иметь крепкую семью? Верного мужа? Заботливую жену? Идите в Церковь. Именно Церковь учит тому, что браки нерушимы, а измена даже под предлогом внезапно вспыхнувшей новой любви – преступление перед Богом. Когда весь русский народ соберется в Церкви, это будет страна крепких семей. Слова «развод» и «измена» навсегда перекочуют в словарь архаизмов.

Хотите иметь отзывчивых послушных детей? Идите в Церковь. Именно в Церкви ваших детей научат заповеди почитания родителей. Если все дети будут расти в Церкви, всякий Фрейд будет отменен, и кажется, даже переходный возраст никогда и ни у кого не наступит.

Демографическая проблема? Только Церкви по силам решить и ее. Когда все русские люди придут в Церковь, они все захотят рожать столько детей, сколько их даст Бог. И столько, сколько нужно государству. И уж не то, что аборты делать, даже и предохраняться никто не захочет.

Казнокрадство, конфликты, несправедливость, дурные законы, коррупция… Когда все люди станут Церковными, это все прекратится. Люди исправятся. Православные чиновники перестанут воровать. Православные правители будут принимать только богоспасаемые законы. Православные ГАИшники на предложение взятки будут отвечать:

- Спаси Вас Господи! Я обязательно отнесу эти деньги в храм Божий!

Все станут добрыми, честными, отзывчивыми и ответственными. Наступят мир и благоденствие.

Сохранение и укрепление государства. Всенародное единение, патриотизм – тоже невозможны без Церкви. Здесь Церковь объявляется единственной надежной и эффективной «СКРЕПОЙ». Только Церковь может дать идею, которая объединит народ. И что же это за идея? Идея сильной великой страны, гордящейся своим прошлым и уверенно глядящей в будущее. И как только страну здесь начинают звать «Родиной» или даже лучше «Отечеством», сразу эта идея представляется Церковной, сразу становится ясно, что без Церкви здесь не обойтись.

- Люди! - кричим мы на каждом углу, - поглядите, какие мы полезные!

Вся наша официальная церковная риторика последних лет, да что официальная, проповеди на тысячах приходах, превратились в пропаганду. Мы тщимся и тщимся доказать:

- Церковь полезна. Она эффективна. А жизнь наша еще пока неустроенна лишь потому, что люди этого не поняли, не разобрались. А вот когда все соберутся в Церкви, вот тогда и наступит благоденствие.

Мне вспоминается анекдот-притча из 90-х годов про то, как на углу Невского и Садовой стоит священник с кружкой и собирает на храм. Со скрипом тормозов к нему подруливает большой черный Мерседес, из него вылезает новый русский, бритоголовый, в малиновом пиджаке, как водится, достает из барсетки пачку стодолларовых купюр и несет ее священнику. В это же время с еще большим визгом тормозов к тротуару подруливает еще больший черный Мерседес, открывается окно, из него высовывается голова еще одного нового русского, который машет рукой и кричит:

- Э! Братан! Не давай! Оно не работает!

Оно не работает. Или работает, но не всегда и не так, как хотелось бы тому, кому надо, чтобы работало.

Помню, будучи человеком новоначальным, я с горячностью неофита уговаривал одну свою неверующую родственницу:

- А ты сходи к Блаженной Ксении. Посмотри, сколько там людей исцеляется.

- Но ведь не все же, ответила она.

Время нынче технологичное. Во всем важны верные алгоритмы: что, за чем, в каком порядке, на какую кнопку нажать.

Технологична магия. А Церковь нетехнологична. То есть мы пытаемся впаривать Ее нашим согражданам, как самый верный и как раз самый технологичный инструмент для решения наших проблем, а оно не работает.

Вот здоровье.

Мы пропагандируем православные чудеса исцелений. Но излечившихся от антибиотиков, от новых сердечнососудистых таблеток, от технологий лечения рака, от новых методик проведения операций – в разы или даже на порядок больше, чем мы можем зафиксировать в наших летописях исцелений. Кто пойдет к Ксении Блаженной за понижением давления, если можно просто проглотить таблетку? Это с одной стороны. А с другой, сколько не утешенных, так и не обретших исцеления от православных мощей и чудотворных икон!

Оно не работает!

Или семья.

Можно томами издавать сладко-паточные жития Петра и Февроньи или Анны Кашинской и князя Михаила:

«- Быстрокрылая моя голубица! – воскликнул князь.

- Что ты хочешь мне сказать, о, Ясный ты мой Сокол?! – отвечала княгиня».

А статистика даже наша, церковная говорит, как оно есть на самом деле.

Например, в городе Санкт-Петербурге за последние три года в среднем на 57 тысяч гражданских браков в год приходится около 27 тысяч разводов. Из них на 1650 церковных браков (венчаний) – порядка 850 разводов. Соотношение точно такое же, как и вне Церкви.

Не работает.

Давайте посмотрим на послушных детей.

Истории про детей из церковных семей, которые детство свое провели в храмах да воскресных школах, а повзрослев, хорошо, если просто охладели к регулярной церковной жизни, а чаще просто стали ее врагами. Это же общее место. Сколько таких историй на каждом приходе?

Ему говорили от рождения «Постись!», ему говорили «Молись!». Ему говорили «Хорошо учись!». Каждое воскресенье строем в храм. Телевизор – на помойку! Интернет – зло!

А ему исполняется 15 лет, он бросает школу, идет мыть машины и на первые же заработанные деньги покупает себе телевизор, потом игровую приставку, потом компьютер. А на предложение пойти в воскресенье в храм перед носом у рыдающей матери закрывает дверь в свою комнату на ключ.

Это вы называете «работает»?

Демография.

Не так и много многодетных семей в православной среде. Опыт, который говорит, что многодетная семья – это семья нищая, это семья с замученной бытом мамой и не менее замученным в поисках прокорма папой, перебивающаяся вещами с чужого плеча, этот опыт общеизвестен. Я ни капельки не против чадородия и добровольного нищенства. Я обеими руками «за». Лишь бы они были добровольными. И тут добровольность как раз и подводит. Не так уж и много многодетных среди православных. Ни к кому не хочется залезать в постель, но, похоже, и тут не обходится без различных способов корректирования рождаемости в каждой отдельно взятой семье.

Да и потом, разве православный человек рожает для страны, для государства? Православные рожают для Бога и для себя. Ну и государство, как будто, углядев в этом некое предательство, оставляет наши многодетные семьи практически без ощутимой помощи, ах для себя рожаете, ну и выживайте сами.

А вот и еще и другая незадача. Поток деток, рожденных в результате применения ЭКО или других современных технологий, как бы мы к ним ни относились, стоило бы соотнести с потоком детей, зачатых после очереди к Блаженной Матроне. И мы снова увидим, что эффективность – там, у них в клиниках, а не возле мощей.

Опять не работает.

Великое могущественное государство.

Мне всегда в этом вопросе хочется привести в пример, простите, Америку. Разве православие стало той скрепой, которое создало это могущественное государство? Разве под православными знаменами граждане этой страны преисполненные патриотизма поют свой гимн? Разве из-за православной идеи там собираются со всего мира миллионы изобретателей, инженеров, ученых, писателей, художников, да просто трудяг? И почему шесть миллионов наших православных братьев граждан Америки горячо любят свою неправославную Родину Америку, а не православную Россию, например? Они что, недостаточно православные?

И разве не самый православный русский народ сам же 100 лет назад растоптал собственное православие и почти уничтожил свою Церковь?

Можно много говорить и спорить про это. Но всегда хочется спросить вначале спора:

- Был ли Христос патриотом?

Справедливое совершенное общество.

Многие думают, что Церковь – это про то, чтобы люди стали хорошими. Были плохими, а сюда пришли и начали улучшаться. Мало, кто хочет осознать, что Церковь есть соединение людей грешных, людей кающихся. Людей, которые на практике даже не приступили к исправлению, но которые мучаются тем, что не приступили. Которые даже, может быть, и не желают исправляться, но мучаются и самим своим нежеланием. Это не значит, что люди не становятся лучше или не исправляются. Многие исправляются. Многие улучшаются. Скорее, даже не многие, некоторые. Но даже и те, которые исправляются, то исправляются не ради исправления, а те, которые улучшаются, улучшаются не ради самого улучшения. Ведь того, кто вдруг увидел, что исправился и стал лучше других, в Церкви не назовут иначе, как «живым сатаной». А ради чего тогда?

И тут мы подошли к тому, что главное, к тому, что является причиной неудач всех наших обещаний практической пользы от Церкви.

То, чем мы занимаемся, предлагая людям Церковь, как средство, не просто пошлость. Это обман. Мы навязываем нечто не по своему прямому предназначению. И именно поэтому оно не работает.

Церковь – это не про здоровье, и не про крепкую семью, и не про послушных детей, и не про то, чтобы плохие люди стали хорошими, и не про крепкое государство.

Церковь – это единственно про Христа.

Ты можешь прийти в Церковь за здоровьем и не получить его.

Можешь прийти, за семейным счастьем, за детками, и не получить ни того ни другого.

Можешь не получить здесь финансового благополучия или хорошей интересной работы.

Можешь не получить квартиры, машины, справедливого решения в суде или победы над несправедливым врагом.

И хорошим человеком, скорее всего, не станешь. Посмотрите на святых, кто из них считал себя хорошим человеком?

Но обвинять надо в этом не Бога. Виноваты те, кто привел тебя сюда за ложными целями, те, кто благовествование подменил пропагандой. И теперь тебе кажется, что тебя обманули. А тебя действительно обманули.

Бог может все это дать тебе, если оно тебе полезно, или не дать, если во вред.

Но есть обетование, которое Бог действительно дал однажды, и поэтому лишь оно всегда исполняется.

«Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам, ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят».

И вот тут, вроде бы самое время нам возмутиться, потому что не все дает Бог, о чем просим, не все получаем, и не все находим. Но в самом конце отрывка Господь сам и разъясняет нам, о чем это обетование.

«Отец Небесный даст Духа Святаго просящим у Него».

Это обетование – про Самого Бога. Бог дает Духа, вот что важно! Бог обещает нам Самого Себя!

Ты можешь ничего не получить в Церкви у Христа из того, зачем ты туда пришел. Но ты всегда получишь здесь Его Самого.

Христос – это существо Церкви, это смысл Церкви, это Сама Церковь.

Церковь – не средство. И не смейте пропагандировать Ее как средство!

Церковь – Цель и только Цель. Потому что Цель – Христос!

Поэтому и проповедь наша тщетна, что мы проповедуем землю, а надо бы проповедовать Небо. Мы проповедуем славу земную, а следует проповедовать Славу Небесную.

И когда мы кричим на телеканалах или уговариваем с амвонов, как мы, Церковь, полезны в этой земной жизни, мы ведем себя как шарлатаны. А люди нам не верят. Иначе почему их нет в очереди к Чаше? И правильно, что не верят.

Долой пропаганду!

Единственное, что нам стоит нести в этот мир – это Христа распятого.

Да, пускай для иудеев соблазн.

Да, пускай эллинам безумие.

Да, пускай, в мире Он, распятый, никому не нужен.

Но больше нам нести в этот мир нечего.

Автор Илья Забежинский.

Самый лучший священник

Оные люди, особенно любящие, как любой СОБЕС, денежки в чужом кармане посчитать, не глядя в зеркало, спрашивают у меня и про часы Патриарха, и про жизнь клирошан, растягивая философски многозначительно, что «если бы да так, то я бы, может, и в церковь бы пошёл...». Многого таким не объяснить так просто в двух словах да на пяти пальцах, зато собирательный портрет идеального батюшки складывается под копирку из мнений тех, кто церковь только на свои крестины ходил, а в следующий раз только на своё отпевание собирается.

Какой же ты, идеальный священник?

Самое главное – он должен быть худым. Нет, даже тощим. Не более 46 размера. Но не меньше 44-го, иначе он будет выглядеть совсем жалостливо и этим пользоваться. Но не более 50-го размера, даже если в батюшке добрых 2 метра роста.

Ещё священник должен быть бледненьким. Не красным – сразу всем будет понятно, что пьёт, не загорелым – все сразу поймут, что он по заграницам разъезжает. Но и бледным должен быть тоже в меру. Не белым с синюшными веками, не серым с запавшими глазницами, а таким, слегка глиняного цвета.

Национальность тоже важна. Очень важно, чтобы был не еврей, не армянин, не грузин, не китаец, не француз, не англичанин и не итальянец, и вообще арийской расы, но не германец и не скандинав. Но и не русский. И не поляк. И не эфиоп. И не серб, не румын, не болгарин и не грек. И не прибалт. Пусть сам разбирается со своей национальстью, лишь бы…что? Потому что вообще я не расист, поэтому не так важно, главное, чтоб человек был хорошим.

Должна ли быть у священника жена? Нет, конечно, ему же с женщинами нельзя! А что, можно, правда что ли? Ну, тогда пусть будет худенькая, бледная, с тремя волосинками и желательно, немая, чтоб стояла глазки в пол опустив и не смела речей вести дерзновенных и вообще не отсвечивала. Или наоборот, пусть будет как колобок, страшненькая такая, чтоб от людей прятать, чтоб на её фоне любая другая женщина выглядела прям королевой. И чтоб косметикой не пользовалась, только чтоб волосы жирненькие в пучок на затылке, да носила юбки серые и кофты семейные с протёртыми локтями.

А ещё у священника должно быть человек 35 детей, не меньше, и чтоб не больше 5-6 своих – остальные приёмные. Не положено священнику детей не иметь, но чтоб все не подумали, какой он не воздержанный, то приёмных должно быть больше. При этом они должны быть благовоспитанные, чтоб не шумели, не ныли, стояли такие смиренные и скромные, и ничего им было не надо, но чтоб обязательно были не запуганные и не затравленные, чтоб интересовались и мобильными, и планшетами, и в школу ходили, чтоб в 12 лет курить и пиво пить начали, а то вырастут не попробовав, какой с них прок будет? Чтоб можно было потом пальчиком показать и сказать «вот у того попа уже и с сигаретой ходит, а наш-то молодец, до 14-ти дотерпел!»

Жильё. У священника не должно быть своего жилья, максимум – однокомнатная квартира в спальном районе с ржавыми трубами и оголённой проводкой, а холодильник в кухне чтоб потолок подпирал. Или пусть это сельский дом будет с перекошенным фундаментом, лопнувшими окнами и грязным заплёванным полом. Чтоб воду из речки, и удобства на отшибе, и огород скудненький, и яблоня с кислыми яблочками, а то вдруг ему слишком легко живётся, спину свою не гнёт ради хлеба насущного? И чтоб в этом доме жили все 35 детей, и желательно при этом ходили на всевозможные кружки, занятия, танцы, музыки, рисования, чтоб развивались всесторонне и Маршака с табуретки читали. Но чтоб непременно попробовали всё в 13 лет, чтоб не выделятся.

А машину батюшке можно, только если это ладозавр отечественного автопрома, а если это глянцевый чёрный лимузин-кабриолет фирмы Мацуда, купленный с рук, то это всё подозрительно. Если машины у священника нет, то это ещё более подозрительно, он что, пешком ходит? На велосипеде ездит??? Ну тогда и велосипед ни в коем случае не лучше Стелса, и чтоб ржавый был, и цепь слетала, и педали скрипели, и чтоб коррозия из каретки сыпалась. И чтоб от своего домика в деревне хр-хр-хр-хр зимой по заснеженной дороге торопился на электричку, детей все 35 человек вёз в школу, сады и прочите занятия, пока его жена с утра в проруби стирает.

А денег у священника быть не должно. От слова совсем. Еда у него в огороде растёт, и яблочное варенье вот опять же на зиму жена наварила, и хлебушек сам растёт, а для молока пусть корову заведёт. Ну пусть ему кто-нибудь её подарит. Мяса им не надо, они же постятся весь год, а рыбу можно и в проруби выловить, пока жена стирает простыни. Если же священнику кто денежку подаст, то он её непременно должен пожертвовать кому-либо куда-либо, пока денежка не нагрелась до 36,6 градусов в ладошке. Ну ладно, если у него есть мама с диабетом, то пусть ей купит лекарств попроще, а то зажрались совсем.

Если батюшке кто пожертвует заплесневелую колбасу, печенье, прослоенное джемом, которое в пакетике уже всё раскрошилось, да старые тряпки на занавески, он должен плакать от благодарности и пожизненно молиться за благодетеля. Кстати, молиться священник должен всегда и за всех, но так, чтоб его молитву никто не видел, а то будет ходить как фарисей.

Храм у священника должен быть открыт для всех, и чтоб ремонт был новенький, и туалет для всех желающих, но чтоб лавки в храме не было, чтобы свечи бесплатные лежали и листики с ручками для записок. И чтоб всё аккуратненько и свеженько, чтоб следил за памятником архитектуры Х1Х века качественно, ему ж передали в отличном состоянии, после того, как там был кинотеатр, клуб, склад и баня. И чтоб по спонсорам не ходил и пожертвований не собирал, чтобы всё делал сам и задаром, в срок.

Да, и чтоб не жаловался, чтоб светился изнутри пастырской мудростью, всех согревал и утешал, чтоб пьяные мужики, едва его завидев, бранные речи прекращали, бабы кончали на жизнь жаловаться, девицы развратные стыдливо колени прикрывали, дети малые орать переставали. Вот тогда народ в церкви и потянется.

А пока священник в магазине на свою семью в 7 человек куриные ноги считает, да яблочки с бананами и овсянки впрок покупает, потом их в старенький Рено запихивает, да едет сына из бассейна и дочь из музыкалки забирать, куда ему до нас, обычных граждан?

Почти 20 лет назад советские ученые, исследовав многие останки святых угодников Киево-Печерской лавры, неожиданно "открыли" тайну феномена нетленности: оказалось, что в мощах содержатся высокоочищенные масла, не имеющие ни жирных кислот, ни неорганических фосфатов, способствующих процессам разложения. Однако в то атеистическое время такую сенсацию боялись предать широкой огласке. И только недавно мне посчастливилось получить неоспоримые документальные свидетельства из рук одной киевлянки, дочери кандидата биологических наук Тамилы Решетниковой (ныне покойной). В 80-е годы прошлого века Тамила Решетникова работала в составе государственной комиссии по исследованию мощей, сотнями лет покоившихся в нашей Лавре. Полностью с этим уникальным научным исследованием Тамилы Решетниковой "Современные исследования святых мощей" можно ознакомиться в читальном зале библиотеки музея-заповедника Киево-Печерской лавры. В советские годы эта научная работа была издана очень маленьким тиражом.

Нетленные и чудотворные мощи святого преподобного Александра Свирского, за свою святость сподобившегося явления Бога, и почившего в 1533 году

Мощи против радиации
Феномен святых мощей давно приковывал к себе внимание множества "следопытов". В документальном фильме Николая Ильинского "Тайны Киево-Печерской лавры" есть видеозапись о спелеологах, пытавшихся обнаружить место захоронения основателя этого монастыря - преподобного Антония. По всей вероятности, они не знали (или не признавали) завещания старца о том, чтобы никто не тревожил его прах. После того как вырвавшийся из-под земли необжигающий огонь дважды преградил им путь, все исследования были немедленно прекращены. И тогда за дело принялись ученые...
В своем труде "Современные исследования феномена святых мощей" кандидат биологических наук Тамила Решетникова детально описала биофизико-химическую природу останков печерских подвижников и их влияние на живые объекты: "Объектами исследований были семена и семи-девятидневные ростки пшеницы сорта Мироновская-808. Содержание химических элементов в семенах определяли методом пламенной фотометрии на атомно-абсорбционных спектрометрах "Сатурн" (СССР) и "АА-1" (ГДР). Погрешность приборов по стандартам составляла 1-2 процента, число вариантов в пробирках - от 5 до 10. Ошибка исследований не превышала 3 процента при уровне вероятности 0,950-0,997... Во всех случаях, независимо от продолжительности временной экспозиции, эффект был один: семена, побывавшие возле мощей, отличались повышенными на 15-20 процентов всходами и ускоренным развитием... Результаты химических анализов показали, что даже после кратковременного пребывания возле мощей в сухих семенах изменяется состав некоторых химических элементов. Так, например, под воздействием мощей святого Агапита-целителя количество цинка (вредного для растения - В.К.) уменьшилось на 18 процентов, а кальция и калия - увеличилось на 11 и 4 соответственно... Можно предположить, что первопричиной обнаруженных изменений в семенах являются процессы трансмутации, то есть взаимопревращения атомов одних химических элементов в другие".
Но больше всего Решетникову поразило другое: "благословенные" зерна, в отличие от обычных, успешно выдержали облучение и даже дали прибавку в зеленой биомассе. Следующий эксперимент был проведен возле мощей Никона Великого: стрелка дозиметра ДП-5В, ранее показавшая 120 микрорентген (такой была средняя радиация в Киеве в мае 1986 года), после молитвенного обращения к преподобному резко уменьшилась на 50 рентген! Ученые были настолько шокированы, что безоговорочно поверили в силу Святого Духа. Именно тогда они сделали уникальное открытие: энергетическая сила, исходящая от преподобных подвижников, "воздействует на живые организмы на ядерном уровне организации материи"...
Они... живые?!
По мнению многих экспертов, работавших вместе с Тамилой Решетниковой, останки святых подвижников обладают сверхъестественными свойствами: спонтанной самостерилизацией, отсутствием гемолитических (болезнетворных) бактерий, очень вредных как для живого организма, так и для мощей.
После проведения медэкспертизы ученые определили, что святые мощи являются источником неизвестной науке энергии. Наряду с отсутствием процессов гниения был установлен факт сильного высыхания тканей. В отличие от зловонных египетских мумий, благоухающие останки печерских подвижников не содержали в себе никаких антисептиков: их тысячелетнее сохранение было обусловлено не методами бальзамирования (в Православии это запрещено), а особой структурированностью организма, что позволяло воде безпрепятственно испаряться через мембраны клеток даже после полного прекращения обмена веществ, то есть после смерти.
Удивляет еще один факт, не поддающийся объяснению с научной точки зрения: тела священномучеников сохранились намного лучше, чем тела прочих святых, умерших естественной смертью. Но больше всего поражают результаты анализов, полученные еще в декабре 1988 года во время химического анализа мощей, взятых из чаш с мироточивыми главами, которые на языке ученых именовались "образцами №4, №9 и №20". Именно тогда три светила медицины - профессоры Бобрик и Концевич вместе с лауреатом премии имени академика Палладина профессором Хмелевским составили уникальный отчет, в котором черным по белому было написано: "Химический анализ образцов был исполнен в лаборатории кафедры биохимии Киевского мединститута.
Результаты анализа показали: все образцы являются высокоочищенными маслами, не содержащими в себе высших жирных кислот, что подтверждается отсутствием реакции этерификации и метилования... В образцах не обнаружены неорганические фосфаты и ионы аммония, что свидетельствует об отсутствии процессов распада органических веществ... Исследованиями установлено, что образец №20 имеет 20 мг белка в 100 мл, образец №9 - 13 мг, а образец №4 - 70 мг. Данный показатель присущ только живому организму..."
Преподобный Илья Муромец родился калекой
Рентгено-флуоресцентный и атомарно-абсорбционный анализы позволили установить в мощах преподобного Алипия-иконописца, краски которого считались чудотворными, чрезвычайно высокое содержание цинка, рубидия, железа, меди, свинца, ртути, брома и марганца, а в мощах преподобного Агапита-врача - большую концентрацию марганца, брома, цинка и свинца. Скорее всего, это связано с их профессиональными занятиями - частым контактированием с красителями и лечебными препаратами, изготовленными на основании упомянутых химических элементов.
С помощью антропометрических исследований удалось определить и физические данные печерских подвижников. К примеру, по методу ученого Герасимова было установлено, что возраст Нестора-летописца составлял 60-65 лет, рост - 163-164 сантиметра, Илии Муромца - 40-45 лет и 177 сантиметров соответственно. Кстати, последний действительно обладал огромной силой (у него была очень развита мускульная система). Но первые "тридцать лет и три года", как и повествует предание, он вообще не мог ходить: смолоду страдал заболеваниями хребта, что привело к некоторым функциональным перестройкам организма (утолщение черепа, увеличение размеров кисти по сравнению с длиной плеча...). Вдобавок ко всему былинный богатырь имел несколько переломов ребер и правой ключицы, проникающее ранение левой руки, а смертельным для него, видимо, стало сквозное ранение грудной клетки острым предметом (копьем?). (Этот вывод ученых как будто вступает в противоречие с житием святого. Ведь, насколько известно, былинный богатырь умер в монастыре, а не на поле битвы. Но можно предположить, что он погиб, защищая обитель от набега кочевников. Или же рана все-таки оказалась не смертельной. А может быть, и данные науки оказались неточны, что нередко случается - ред.).
На теле преподобного Тита-воина тоже обнаружено немало боевых травм, в первую очередь в черепной коробке: в левой темечковой кости зафиксировано сквозное ранение веретеноподобной формы размером 4х1,5 см. От переднего края этого повреждения отходит линия сросшегося перелома в виде небольшой борозды - это свидетельствует о том, что полученная рана не привела к моментальной гибели. Как известно, в своей предсмертной "епитафии" Тит говорит, что он "бывши на брани, поражен был во главу оружием, едва смертным, и сего ради оставил воинствование; мало нечто возмог, приидя в монастырь Печерский".
Сравнительный анатомический анализ показал, что физическое развитие почившей братии было довольно хорошим: святые иноки в основном являлись людьми среднего и высокого роста, имели правильное и крепкое телосложение. Большинство из них умерли в зрелом и "пенсионном" возрасте: от 40 до 60 лет. В зависимости от рода занятий у святых подвижников были развиты определенные группы мышц: у преподобного Марка-печерника прекрасно развиты нижние и верхние конечности, у Григория-иконописца - правая рука, шея и спина. Это лишний раз доказывает, что в монастырь уходили не только хилые и престарелые мизантропы, но и настоящие богатыри...
Каждый преподобный по-своему благоухает
Во время посещения Лавры игумен дальних пещер иеромонах Василий благоговейно открыл передо мной раки нескольких святых и даже позволил прикоснуться губами к их высохшим рукам. И - о чудо! Оказывается, наши богоносные и преподобные отцы, столетиями почивающие в тихих монастырских обителях, продолжают излучать тепло. Температура их мощей примерно такая же, как у живого человека!
Медленно продвигаясь по узким проходам дальних пещер Киево-Печерской лавры, мы восхищались духовными подвигами святых отцов. От замурованных в стене мощей преподобного Кассиана-затворника повеяло удивительным, неземным ароматом. В этом дыхании вечности чувствовалась глубокая мистика, способная вывести человека за пределы обычного рассудка.
По мнению лаврских монахов, к нетленным мощам нужно относиться с особым почтением и благоговением. В случае святотатства грешнику не избежать жестокого наказания. Об этом свидетельствуют записи Митрополита Киевского Петра Могилы, составленные по словам многих очевидцев. В частности, меня впечатлил рассказ о немецком отроке Генрихе Мансвеле: находясь в лаврских пещерах со своими родителями, он втайне оторвал палец от руки одного из святых. По дороге в Киев его разум так сильно помутился, что окружающие взволнованно спрашивали: "Кто ты и почему ходишь как сумасшедший?". Сознавшись в содеянном, он был вынужден вернуться в Лавру и положить оторванный палец на место. И только после этого Генрих почувствовал душевное облегчение.

СВЯЩЕННИК ГЕОРГИЙ ЧИСТЯКОВ | 30 ДЕКАБРЯ 2013 Г.

За последний месяц я похоронил шесть детей из больницы, где каждую субботу служу литургию. Пять мальчиков: Женю, Антона, Сашу, Алешу и Игоря. И одну девочку - Женю Жмырко, семнадцатилетнюю красавицу, от которой осталась в иконостасе больничного храма икона святого великомученика Пантелеймона. Умерла она от лейкоза. Умирала долго и мучительно, не помогало ничто. И этот месяц не какой-то особенный. Пять детских гробов в месяц - это статистика. Неумолимая и убийственная, но статистика. И в каждом гробу родной, горячо любимый, чистый, светлый, чудесный. Максимка, Ксюша, Настя, Наташа, Сережа...

Из «Записок московского священника». Впервые опубликовано в газете «Русская мысль».

За последний день я навестил трех больных: Клару (Марию), Андрюшу и Валентину. Все трое погибают – тяжело и мучительно. Клара уже почти бабушка, крестилась недавно, но можно подумать, что всю жизнь прожила в Церкви – так светла, мудра и прозрачна. Андрюше – 25 лет, а сыну его всего лишь год. За него молятся десятки, даже, наверное, сотни людей, достают лекарства, возят на машине в больницу и домой, собирают деньги на лечение – а метастазы повсюду. И этот день не какой-то особенный, так каждый день.

Прошло полдня. Умерла Клара. Умерла Валентина. В Чечне погибло шесть российских солдат – а сколько чеченцев, не сообщают… Умерла Катя (из отделения онкологии) – девочка с огромными голубыми глазами. Об этом мне сказали прямо во время службы.

Легко верить в Бога, когда идешь летом через поле. Сияет солнце, и цветы благоухают, и воздух дрожит, напоенный их ароматом. “И в небесах я вижу Бога” – как у Лермонтова. А тут? Бог? Где Он? Если Он благ, всеведущ и всемогущ, то почему молчит? Если же Он так наказывает их за их грехи или за грехи их пап и мам, как считают многие, то Он уж никак не “долготерпелив и многомилостив”, тогда Он безжалостен.

Бог попускает зло для нашей же пользы либо когда учит нас, либо когда хочет, чтобы с нами не случилось чего-либо еще худшего – так учили еще со времен средневековья и Византии богословы прошлого, и мы так утверждаем следом за ними. Мертвые дети – школа Бога? Или попущение меньшего зла, чтобы избежать большего?

Если Бог все это устроил, хотя бы для нашего вразумления, то это не Бог, это злой демон, зачем ему поклоняться, его надо просто изгнать из жизни. Если Богу, для того чтобы мы образумились, надо было умертвить Антошу, Сашу, Женю, Алешу, Катю и т.д., я не хочу верить в такого Бога. Напоминаю, что слово “верить” не значит “признавать, что Он есть”, “верить” – это “доверять, вверяться, вверять или отдавать себя”. Тогда выходит, что были правы те, кто в 30-е годы разрушал храмы и жег на кострах иконы, те, кто храмы превращал в дворцы культуры. Грустно. Хуже, чем грустно. Страшно.

Может быть, не думать об этом, а просто утешать? Давать тем, кому совсем плохо, этот “опиум для народа”, и им все-таки хотя бы не так, но будет легче. Утешать, успокаивать, жалеть. Но опиум не лечит, а лишь на время усыпляет, снимает боль на три или четыре часа, а потом его нужно давать снова и снова. И вообще страшно говорить неправду – особенно о Боге. Не могу.

Господи, что же делать? Я смотрю на твой крест и вижу, как мучительно Ты на нем умираешь. Смотрю на Твои язвы и вижу Тебя мертва, нага, непогребенна… Ты в этом мире разделил с нами нашу боль. Ты как один из нас восклицаешь, умирая на своем кресте: “Боже, Боже мой, почему Ты меня оставил?” Ты как один из нас, как Женя, как Антон, как Алеша, как, в конце концов, каждый из нас, задал Богу страшный это вопрос и “испустил дух”.

Если апостолы утверждают, что Иисус умер на кресте за наши грехи и искупил их Своею кровию, то мы выкуплены (см. 1Кор 6,20; а также 1Петр 1,18-19), значит, мы страдаем не за что-то, не за грехи – свои, родительские, чьи-то. За них уже пострадал Христос – так учат апостолы, и на этом зиждется основа всего их богословия. Тогда выходит, что неизвестно, за что страдаем мы.

Тем временем Христос, искупивший нас от клятвы законныя честнОю Своею кровию, идет по земле не как победитель, а именно как побежденный. Он будет схвачен, распят и умрет мучительной смертью со словами: “Боже, Боже мой, почему Ты меня оставил?”. Его бросят все, даже ближайшие ученики. Его свидетелей тоже будут хватать и убивать, сажать в тюрьмы и лагеря. Со времен апостолов и вплоть до Дитриха Бонхоффера, матери Марии и Максимилиана Кольбе, вплоть до тысяч мучеников советского ГУЛАГа.

Зачем все это? Не знаю. Но знаю, что Христос соединяется с нами в беде, в боли, в богооставленности – у гроба умершего ребенка я чувствую его присутствие. Христос входит в нашу жизнь, чтобы соединить нас перед лицом боли и беды в одно целое, собрать нас вместе, чтобы мы не остались в момент беды один на один с этой бедой, как некогда остался Он.

Соединяя нас в единое целое перед лицом беды, Он делает то, что никто другой сделать не в силах. Так рождается Церковь.

Что мы знаем о Боге? Лишь то, что явил нам Христос (Ин 1,18). А он явил нам, кроме всего прочего, и свою оставленность Богом и людьми – именно в этой оставленности Он более всего соединяется с нами.

Грекам, а вслед за ними и римлянам всегда хотелось все знать. На этом основана вся античная цивилизация. Именно на этой неуемной, бурлящей и неутомимой жажде знания. И о Боге, когда они стали христианами, им тоже захотелось знать – может Он все или нет. Отсюда слово “Всемогущий” или Omniрotents, один из эпитетов Юпитера в римской поэзии, которым очень любит пользоваться в своей “Энеиде” Вергилий. А Бог “неизречен, недоведом, невидим, непостижим” (это мы знаем не из богословия, нередко попадавшего под влияние античной философии, а из молитвенного опыта Церкви, из опыта Евхаристии – не случайно же каждый священник непременно повторяет эти слова во время каждой литургии), поэтому мы просто не в состоянии на вопрос “Может ли Бог все?” – ответить ни “да”, ни “нет”. Поэтому, кто виноват в боли, я не знаю, но знаю, кто страдает вместе с нами – Иисус.

Как же понять тогда творящееся в мире зло? Да не надо его понимать – с ним надо бороться. Побеждать зло добром, как зовет нас апостол Павел: больных лечить, нищих одевать и кормить, войну останавливать и т.д. Неустанно. А если не получается, если сил не хватает, тогда склоняться перед Твоим крестом, тогда хвататься за его подножие как за единственную надежду.

“Бога не видел никто никогда”. И только одна нить соединяет нас с Ним – человек по имени Иисус, в Котором вся полнота Божия пребывает телесно. И только одна нить соединяет нас с Иисусом – имя этой нити любовь.

Он умер на кресте как преступник. Мучительно. Туринская плащаница со страшными следами кровоподтеков, со следами от язв, по которым современные патологоанатомы в деталях восстанавливают клиническую картину последних часов жизни Иисуса – вот действительно подлинная святыня для ХХ века. Весь ужас смерти, никем и никак не прикрытый! Посмотрев на картину Гольбейна “Мертвый Христос”, герой Достоевского воскликнул, что от такой картины можно веру потерять. А что бы он сказал, если бы увидел Туринскую плащаницу, или гитлеровские концлагеря, или сталинщину, или просто морг в детской больнице в 1995 году?

Что было дальше? В начале 20-й главы Евангелия от Иоанна мы видим Марию Магдалину, потом апостолов Петра и Иоанна и чувствуем пронзительную боль, которой пронизано все в весеннее утро Пасхи. Боль, тоску, отчаяние, усталость и снова боль. Но эту же пронзительную боль, эту же пронзительную безнадежность, о которых так ярко рассказывает Евангелие от Иоанна, я ощущаю всякий раз у гроба ребенка… Ощущаю и с болью, сквозь слезы и отчаяние, верю – Ты воистину воскрес, мой Господь.

Пока писался этот очерк, умерла Клара, затем Валентина Ивановна, последним умер Андрюша – еще три гроба. Один мальчик признался мне на днях, что не верит в загробную жизнь и поэтому боится, что он плохой христианин. Я возразил ему на это, что трудности с восприятием того, что касается жизни за гробом, свидетельствуют как раз об обратном – о честности его веры.

И вот почему. Один, причем не очень молодой, священник как-то сказал мне, что ему очень трудно судить о смерти и учить своих прихожан не бояться ее, поскольку он сам никого из людей по-настоящему близких никогда не терял. Честно. Очень честно. И очень верно. Мне всегда страшно смотреть на вчерашнего семинариста, который важно и мягко, но чуть-чуть свысока втолковывает матери, потерявшей ребенка, что на самом деле это хорошо, что Бог так благословил, и поэтому слишком уж убиваться не надо.

“Бог не есть Бог мертвых, но живых. Ибо у Него все живы”,- да, об этом говорит нам Христос в своем Евангелии (Лк 20,38). Но для того, чтобы эта весть вошла в сердце, каждому из нас необходим личный опыт бед, горя и потерь, опыт, ввергающий нас в бездну настоящего отчаяния, тоски и слез, нужны не дни или недели, а годы пронзительной боли. Эта весть входит в наше сердце – только без наркоза и только через собственные потери. Как школьный урок ее не усвоишь. Смею утверждать: тот, кто думает, что верит, не пережив этого опыта боли, ошибается. Это еще не вера, это прикосновение к вере других, кому бы нам хотелось подражать в жизни. И более: тот, кто утверждает, что верит в бессмертие и ссылается при этом на соответствующую страницу катехизиса, вообще верит не в Бога, а в идола, имя которому – его собственный эгоизм.

Вера в то, что у Бога все живы, дается нам, только если мы делаем все возможное для спасения жизни тех, кто нас окружает, только если мы не прикрываем этою верой в чисто эгоистических целях, чтобы не слишком огорчаться, чтобы сражаться за чью-то жизнь или просто чтобы не было больно.

Но откуда все-таки в мире зло? Почему болеют и умирают дети? Попробую высказать одну догадку. Бог вручил нам мир (“Вот я дал вам” – Быт 1,29). Мы сами все вместе, испоганив его, виноваты если не во всех, то в очень многих бедах. Если говорить о войне, то наша вина здесь видна всегда, о болезнях – она видна не всегда, но часто (экология, отравленная среда и т.п.). Мир в библейском смысле этого слова, мир, который лежит во зле, т.е. общество или мы все вместе, вот кто виноват.

В наших храмах среди святых икон довольно заметное место занимает “Нисхождение во ад” – Иисус на этой иконе изображен спускающимся куда-то в глубины земли, а вместе с тем и в глубины человеческого горя, отчаяния и безнадежности. В Новом Завете об этом событии вообще не говорится, только в Апостольском символе веры есть об это два слова – descendit ad inferos (“спустился во ад”), и довольно много в наших церковных песнопениях.

Иисус не только страдает сам, но и спускается во ад, чтобы там разделить боль других. Он всегда зовет нас с собою, говоря нам: “По мне гряди”. Часто мы стараемся, действительно, идти вслед за ним. Но тут…

Тут мы стараемся не видеть чужой боли, зажмуриваем глаза, затыкаем уши. В советское время мы прятали инвалидов в резервациях (как, например, на Валааме), чтобы никто их не видел, как бы жалея психику своих соотечественников. Морги в больницах часто прятали на заднем дворе, чтобы никто никогда не догадался, что здесь иногда умирают. И проч., и проч. Мы и теперь, если считаем себя неверующими, пытаемся играть со смертью в “кошки-мышки”, делать вид, будто ее нет, как учил Эпикур, отгораживаться от нее и т.д. Иными словами, чтобы не бояться смерти, используем что-то вроде анальгетика.

Если же мы считаем себя верующими, то поступаем не лучше: говорим, что она не страшна, что на то воля Божия, что не надо горевать по усопшему, потому что тем самым мы ропщем на Бога и проч. Так или иначе, но подобно неверующим также отгораживаемся от боли, заслоняем себя от нее инстинктивно, словно от удара занесенной над нами руки, то есть тоже используем если не наркотик, то во всяком случае анальгетик.

Это для себя. А для других мы поступаем еще хуже. Человеку, которому больно, пытаемся внушить, что это ему только кажется, причем кажется, ибо он Бога не любит и т.д. и т.п. А в результате человека, которому плохо, тяжело и больно, мы оставляем наедине с его болью, бросаем одного на самом трудном месте жизненной дороги.

А надо бы просто спуститься с ним вместе в ад вслед за Иисусом – почувствовать боль того, кто рядом, во всей ее полноте, неприкрытости и подлинности, разделить ее, пережить ее вместе.

Когда у моей восьмидесятилетней родственницы умерла сестра, с которой они вместе в одной комнате прожили всю жизнь, примерно через год она мне сказала: “Спасибо вам, что вы меня не утешали, а просто все время были рядом”. Думаю, что в этом и заключается христианство, чтобы быть рядом, вместе, ибо утешать можно человека, который потерял деньги или посадил жирное пятно на новый костюм, или сломал ногу. Утешать – это значит показывать, что то, что с кем-то случилось, не такая уж большая беда. К смерти близкого такое утешение отношения не имеет. Здесь оно больше чем безнравственно.

Мы – люди Страстной Субботы. Иисус уже снят с креста. Он уже, наверное, воскрес, ибо об этом повествует прочитанное во время обедни Евангелие, но никто еще не знает об этом. Ангел еще не сказал: “Его здесь нет. Он воскрес”, об этом не знает никто, пока это только чувствуется, и только теми, кто не разучился чувствовать…

1995 год.

http://www.pravmir.ru/nisxozhdenie-vo-ad-pochemu-bog-popuska...